world peace and more coffee plz
Даже не знаю, с чего начать: тут такая драма разыгралась. Хотя сейчас это кажется ерундой.
До вчерашнего дня всё было спокойно, я тратил время на всякие мелочи типа составления буквенного выражения, которое после упрощения можно прочитать как короткую фразу на английском, рисования, книг, скитаний по дворам и много чего ещё. А вчера вечером пришла мама, которая по дороге с работы забрала из поликлиники мою кардиограмму. Это ежегодное мероприятие: дело в том, что я боюсь врачей, что вообще-то глупо, но непреодолимо, в том смысле, что я могу вести себя нормально, думать и действовать нормально, игнорируя волнение (что-то вроде беспокойства перед контрольной в школе, когда они ещё меня беспокоили), но с учащающимся пульсом ничего сделать не могу. Поэтому каждое обследование выявляет тахикардию. Всё остальное в норме, а ЧСС под сотню. Все это знают, но всё равно "перестраховываются". Так вот, мама пришла с этой самой кардиограммой и сказала, что там что-то ещё нашли, и это ей очень не нравится. Я сразу вспомнил, что похожая ситуация была в прошлом году, кардиолог тогда сказала, что напечатанные там диагнозы ставит компьютер, поэтому сбоев куча, а то, что в тот раз диагностировали, вычеркнула. Пожал плечами, сказал, что завтра у кардиолога всё выяснится. Потом она заявила, что это всё из-за того, что я поздно ложусь спать и сутулюсь. И вот это было действительно обидно: последние лет фиг знает сколько я пытался втолковать всем родственникам, что мне действительно удобнее ложиться ночью и вставать после полудня. Да, я пытался ложиться раньше. И как бы я ни любил ночь, я был бы не против оставаться бодрым по утрам, хотя бы потому что в нашем городе нет ни одной школы со второй сменой, занятия в институте тоже будут начинаться утром, с работой - как получится, но утром - более вероятно. Я изо всех сил старался объяснить это родственникам, которые то ругались, то причитали, что я сбиваю режим, и эти разговоры отнимали достаточно много сил. В последнее время я уже думал, что они меня поняли и смирились, но, как выяснилось, была только видимость понимания. Про свою осанку я тоже наслушался всякого, и чуть раньше эти слова могли бы серьёзно меня задеть, но теперь я просто вздыхал и продолжал жить как обычно. Я попытался объяснить это маме, но она уже перешла на крик, вещая что-то ещё по поводу того, что я должен и не должен делать. Сохранять спокойствие становилось труднее, поэтому я уже на повышенных тонах спросил, собирается ли она когда-нибудь меня слушать. Смысл последовавшей тирады сводился к тому, что нет, не собирается. Я ушёл в свою комнату, она продолжала что-то орать в гостиной, потом сообразив, что я, вероятно, не слышу, последовала за мной. К этому моменту я был уже порядком раздражён и обижен, отчасти потому, что она не хочет меня слушать, отчасти потому, что ситуация напоминает наше общение, когда я был маленьким. Увы, я мог только пару раз огрызнуться, чем ещё больше её разозлил. Я прекрасно понимал, что ей страшно, но это раздражало только сильнее: я никогда не срывался на них от неспособности контролировать свои эмоции, родственники же, за исключением папы, делали это часто. Кроме того, они никогда не признавали ошибок, даже когда знали, что накосячили, но считали, что лучше всех всё знают, потому что взрослые. Собственно, зачастую это и было главным аргументом в их пользу, когда мы о чём-то спорили. И вот теперь меня злило, что такая взрослая мама не может с собой совладать и орёт на меня. Мне не была нужна её поддержка, но я бы счёл логичным, если бы она попыталась её оказать. Потом она ушла, а я остался лежать на кровати лицом к стене. Пытался не расплакаться, но потерпел поражение. Вообще-то странно: я был не настолько расстроен и прекрасно понимал, что повода для слёз у меня нет, но успокоиться не мог ещё долго. Сбой в системе какой-то. Успокоившись, я пошёл гулять. Подозревал, что могу замёрзнуть, но куртку не взял, не знаю почему. Может, надеялся, что кипящая в крови ярость не даст мне замёрзнуть. Но было только разочарование и немного усталости. Второй странный момент за тот день: я понимал, что мне холодно, но не чувствовал этого, потому что думал о другом. Ближе к десяти часам я уже сидел на балконе двадцать второго этажа и смотрел на город. Сумерки постепенно сгущались, в какой-то момент зажглись фонари. Ещё ближе к десяти позвонила мама. Сказала, что забыла снять деньги, поэтому надо идти сейчас, а брата оставить не с кем. Брату шесть лет, и он уже оставался один дома, поэтому я сделал вывод, что она беспокоится, но не хочет подавать виду. И вернулся, конечно, что я мог ещё сделать. Дома выяснилось, что от закаченного скандала ей самой стало нехорошо. Но виноват в этом я, потому что довёл её.
Сегодня пошли к кардиологу, по дороге она всё же снизошла до нормального человеческого разговора. Всё ещё не признавая ошибок, всё ещё изо всех сил стараясь делать вид, что права, а я такой ужасный. Утверждала, что слушает меня и воспринимает всерьёз. Я и раньше-то сомневался, а теперь... Впрочем, после смерти папы среди всех родственников она казалась самой понимающей. Я правда хотел, чтобы это было так. Не собирался делиться с ней своими проблемами, но возможность поговорить была бы очень кстати. К сожалению, это был не первый случай, показывающий, что возможности говорить о чём-то важном у меня нет. Препирательства длились всю дорогу, ей каким-то чудом второй раз удалось довести меня до слёз (вообще-то это очень нетипичная реакция: в детстве мне часто говорили, что я не должен плакать, да я и так не шибко эмоционален... детский страх разочаровать родственников что ли сказывается?). Зато стало ясно, откуда растут ноги: она загуглила диагноз, прочитала много страшных вещей и испугалась. Действительно, зачем врачи, когда есть интернет.
Кардиолог (кстати, уже другая, не та, что в прошлом году) сказала, что всё, кроме тахикардии, абсолютно нормально. Потом уточнила по книжке и повторила ещё раз. Мы вышли, но я так и не услышал ничего похожего на признание своей неправоты или извинения. Разве что "я не хотела тебя обидеть". Да, действительно.
А в итоге... я не злюсь и даже понимаю, как так вышло, но мне становится грустно от осознания, что всё обстоит именно так. Что когда надо что-то делать, я достаточно взрослый, но как только наши точки зрения не совпадают, я сразу становлюсь маленьким и глупым. Что я не могу ничего с этим сделать, только подождать два года. Я знаю, что все родственники меня любят, я их, наверное, в каком-то смысле тоже, но от этого только труднее. Серьёзные разговоры с ними и попытки объяснить, что они не всегда правы, отнимают уйму сил, поэтому видеть, что всё было впустую как-то... обидно, что ли? Если бы я повёл себя по-другому, что-нибудь бы изменилось? Зная маму, скорее нет, чем да. И, хм... что теперь?
До вчерашнего дня всё было спокойно, я тратил время на всякие мелочи типа составления буквенного выражения, которое после упрощения можно прочитать как короткую фразу на английском, рисования, книг, скитаний по дворам и много чего ещё. А вчера вечером пришла мама, которая по дороге с работы забрала из поликлиники мою кардиограмму. Это ежегодное мероприятие: дело в том, что я боюсь врачей, что вообще-то глупо, но непреодолимо, в том смысле, что я могу вести себя нормально, думать и действовать нормально, игнорируя волнение (что-то вроде беспокойства перед контрольной в школе, когда они ещё меня беспокоили), но с учащающимся пульсом ничего сделать не могу. Поэтому каждое обследование выявляет тахикардию. Всё остальное в норме, а ЧСС под сотню. Все это знают, но всё равно "перестраховываются". Так вот, мама пришла с этой самой кардиограммой и сказала, что там что-то ещё нашли, и это ей очень не нравится. Я сразу вспомнил, что похожая ситуация была в прошлом году, кардиолог тогда сказала, что напечатанные там диагнозы ставит компьютер, поэтому сбоев куча, а то, что в тот раз диагностировали, вычеркнула. Пожал плечами, сказал, что завтра у кардиолога всё выяснится. Потом она заявила, что это всё из-за того, что я поздно ложусь спать и сутулюсь. И вот это было действительно обидно: последние лет фиг знает сколько я пытался втолковать всем родственникам, что мне действительно удобнее ложиться ночью и вставать после полудня. Да, я пытался ложиться раньше. И как бы я ни любил ночь, я был бы не против оставаться бодрым по утрам, хотя бы потому что в нашем городе нет ни одной школы со второй сменой, занятия в институте тоже будут начинаться утром, с работой - как получится, но утром - более вероятно. Я изо всех сил старался объяснить это родственникам, которые то ругались, то причитали, что я сбиваю режим, и эти разговоры отнимали достаточно много сил. В последнее время я уже думал, что они меня поняли и смирились, но, как выяснилось, была только видимость понимания. Про свою осанку я тоже наслушался всякого, и чуть раньше эти слова могли бы серьёзно меня задеть, но теперь я просто вздыхал и продолжал жить как обычно. Я попытался объяснить это маме, но она уже перешла на крик, вещая что-то ещё по поводу того, что я должен и не должен делать. Сохранять спокойствие становилось труднее, поэтому я уже на повышенных тонах спросил, собирается ли она когда-нибудь меня слушать. Смысл последовавшей тирады сводился к тому, что нет, не собирается. Я ушёл в свою комнату, она продолжала что-то орать в гостиной, потом сообразив, что я, вероятно, не слышу, последовала за мной. К этому моменту я был уже порядком раздражён и обижен, отчасти потому, что она не хочет меня слушать, отчасти потому, что ситуация напоминает наше общение, когда я был маленьким. Увы, я мог только пару раз огрызнуться, чем ещё больше её разозлил. Я прекрасно понимал, что ей страшно, но это раздражало только сильнее: я никогда не срывался на них от неспособности контролировать свои эмоции, родственники же, за исключением папы, делали это часто. Кроме того, они никогда не признавали ошибок, даже когда знали, что накосячили, но считали, что лучше всех всё знают, потому что взрослые. Собственно, зачастую это и было главным аргументом в их пользу, когда мы о чём-то спорили. И вот теперь меня злило, что такая взрослая мама не может с собой совладать и орёт на меня. Мне не была нужна её поддержка, но я бы счёл логичным, если бы она попыталась её оказать. Потом она ушла, а я остался лежать на кровати лицом к стене. Пытался не расплакаться, но потерпел поражение. Вообще-то странно: я был не настолько расстроен и прекрасно понимал, что повода для слёз у меня нет, но успокоиться не мог ещё долго. Сбой в системе какой-то. Успокоившись, я пошёл гулять. Подозревал, что могу замёрзнуть, но куртку не взял, не знаю почему. Может, надеялся, что кипящая в крови ярость не даст мне замёрзнуть. Но было только разочарование и немного усталости. Второй странный момент за тот день: я понимал, что мне холодно, но не чувствовал этого, потому что думал о другом. Ближе к десяти часам я уже сидел на балконе двадцать второго этажа и смотрел на город. Сумерки постепенно сгущались, в какой-то момент зажглись фонари. Ещё ближе к десяти позвонила мама. Сказала, что забыла снять деньги, поэтому надо идти сейчас, а брата оставить не с кем. Брату шесть лет, и он уже оставался один дома, поэтому я сделал вывод, что она беспокоится, но не хочет подавать виду. И вернулся, конечно, что я мог ещё сделать. Дома выяснилось, что от закаченного скандала ей самой стало нехорошо. Но виноват в этом я, потому что довёл её.
Сегодня пошли к кардиологу, по дороге она всё же снизошла до нормального человеческого разговора. Всё ещё не признавая ошибок, всё ещё изо всех сил стараясь делать вид, что права, а я такой ужасный. Утверждала, что слушает меня и воспринимает всерьёз. Я и раньше-то сомневался, а теперь... Впрочем, после смерти папы среди всех родственников она казалась самой понимающей. Я правда хотел, чтобы это было так. Не собирался делиться с ней своими проблемами, но возможность поговорить была бы очень кстати. К сожалению, это был не первый случай, показывающий, что возможности говорить о чём-то важном у меня нет. Препирательства длились всю дорогу, ей каким-то чудом второй раз удалось довести меня до слёз (вообще-то это очень нетипичная реакция: в детстве мне часто говорили, что я не должен плакать, да я и так не шибко эмоционален... детский страх разочаровать родственников что ли сказывается?). Зато стало ясно, откуда растут ноги: она загуглила диагноз, прочитала много страшных вещей и испугалась. Действительно, зачем врачи, когда есть интернет.
Кардиолог (кстати, уже другая, не та, что в прошлом году) сказала, что всё, кроме тахикардии, абсолютно нормально. Потом уточнила по книжке и повторила ещё раз. Мы вышли, но я так и не услышал ничего похожего на признание своей неправоты или извинения. Разве что "я не хотела тебя обидеть". Да, действительно.
А в итоге... я не злюсь и даже понимаю, как так вышло, но мне становится грустно от осознания, что всё обстоит именно так. Что когда надо что-то делать, я достаточно взрослый, но как только наши точки зрения не совпадают, я сразу становлюсь маленьким и глупым. Что я не могу ничего с этим сделать, только подождать два года. Я знаю, что все родственники меня любят, я их, наверное, в каком-то смысле тоже, но от этого только труднее. Серьёзные разговоры с ними и попытки объяснить, что они не всегда правы, отнимают уйму сил, поэтому видеть, что всё было впустую как-то... обидно, что ли? Если бы я повёл себя по-другому, что-нибудь бы изменилось? Зная маму, скорее нет, чем да. И, хм... что теперь?